Александр Неклесса АМБИЦИОЗНЫЕ КОРПОРАЦИИ Корпорации реализуют себя в рамках определенного уклада, который, являясь контекстом их деятельности, во многом определяет, "матрицирует" поле возможностей и формы активности. В ХХ столетии, в результате стремительного развития производительных сил - достигнутого на волне инноватики, научно-технической революции - существенно изменилось соотношение между производством и маркетингом, ибо основной "головной болью" экономики стало не производство, а платежеспособный спрос. При этом процесс ценообразования постепенно уходил от жесткой связи с себестоимостью продукта, ориентируясь, скорее, на возможности и желание потребителя, что в свою очередь потребовало перманентного обновления форм подачи продукта, совмещения его потребительских свойств с меняющейся модой, долгосрочной ценовой политики, формируя, наряду с "престижным потреблением" все более широкий кластер "искусственных потребностей". В скобках, кроме того, я бы отметил развитие различных деструктивных технологий - в частности, появление феномена высокотехнологичных войн и локальных конфликтов, - а также общее торможение научно-технического процесса к концу века, установившийся приоритет оптимизационной инноватики и широкое обсуждение соответствующих социальных решений. В свою очередь все это предопределило усилия корпораций по преадаптации - поиску новых ниш деятельности, новых предметных полей, что позволяло на какое-то время запускать квазимонопольный характер ценообразования, но, главное, очерчивало в сознании потребителей определенный сегмент актуальной реальности, тесно связывая его с тем или иным "брэндом". Типичная в этой области ситуация стала в конце концов определяться соотношением: "продается товар, покупается - брэнд". Приблизительно на рубеже 70-х годов мир - его наиболее динамичная часть - уверенно вошел в постиндустриальную эру. Постепенно в рамках прежнего контекста сформировалась новая концепция деятельности, связанная с определенным уровнем информационно-коммуникационных возможностей, то есть с существенным изменением социально-экономической "среды обитания". Все это оказало заметное влияние на организацию корпоративной деятельности, ее формы, на технологии управления и развития. Во-первых, в новой среде стремительно развивались стратегии гибкого, полисемантического управления рынком. Во-вторых, возросло значение капитализации, которая, конечно же, связана с текущей доходностью предприятия, однако в новых условиях все более значимую роль стала играть "корпоративная аура" - позиционирование корпорации на рынке (желательно на глобальном рынке) и в обществе в целом. А также перспективы ее развития (то есть не реальное, а ожидаемое состояние), влиятельность, другие нематериальные факторы и активы и т.п. Данное, быть может, не вполне очевидное в своем принципиальном различии расщепление можно образно сравнить с соотношением мутационного фактора и механизмов естественного отбора в процессе эволюции. Первый создает качественные прорывы, второй - обеспечивает планомерное освоение открывающихся ниш. На данной основе со временем начал складываться особый тип корпоративной культуры, тесно связанный с постиндустриальным укладом бытия и сетевой культурой в целом, который я называю феноменом "амбициозной корпорации". Подобная корпорация в центр своей активности ставит некую нематериальную модель, серьезно понятую миссию, идею специфического типа развития. Если угодно - собственное прочтение реальности бытия. По этой шкале, по своему соответствию данной интегрированной нише меряются прочие виды корпоративной активности. Вокруг подобного смыслового центра выстраиваются различные конфигурации, ассоциации, группы, решение же ряда конкретных рабочих схем передается сопредельному организационному рою на условиях аутсорсинга. В целом действия подобного агломерата тяготеют к совмещению интенсивной поисковой, "проектной" активности с системностью экстенсивных, пакетных действий в избранном в тот или иной момент направлении. Амбициозная корпорация применяет при этом особые, "матричные" технологии, организующие, топологизирующие среду, создающие желательные для стратегических целей и текущей деятельности корпорации коллизии и ситуации. Ориентация амбициозной корпорации на максимально гибкие организационные схемы хорошо защищает ее даже в случае весьма серьезных потрясений. Она вполне способна пожертвовать частью ради сохранения целого (тем более что пути достижения желаемой цели формируются по сценарному принципу). Кроме того, подобный тип организационной культуры позволяет оперативно реализовывать групповые действия в широком масштабе, одномоментно решать комплексные и различные задачи, выстраивать системно-модульные схемы. Все это, впрочем, делалось и раньше, но масштаб и оперативность действия были совершенно иные. Глобальный, кумулятивный эффект в нашем случае достигается за счет освоения современных технических и технологических механизмов. Иначе говоря, полномасштабная реализация подобного феномена оказалась возможной лишь на основе постиндустриального уклада. Но, пожалуй, главное отличие амбициозной корпорации - расширение пределов собственной компетенции, синтетический подход к человеческой деятельности, совмещение экономических, политических, культурных задач "в одном флаконе", что позволяет решать каждую из них в отдельности гораздо эффективнее за счет достигаемого синергетического эффекта. В сущности, речь идет уже не о хозяйственной деятельности, а о развитии новой системы управления, о решениях, касающихся стратегий развития человечества, о властных импульсах, формирующих сам контекст принятия подобных решений. В своих различных модификациях это скорее социо-гуманитарные, а не экономические образования, объединяющие представителей самых разных направлений человеческой активности, представителей элиты, действующих подчас вне привычных структур власти и во вполне транснациональных сочетаниях. Здесь, кстати, само понятие "корпорация" приобретает прежний, основательно подзабытый смысловой оттенок. * * * Цивилизация есть определенная форма существования культур, чаще всего ассоциируемая с достижением урбанистической стадии развития. Культура, образно говоря, представляет личность исторического индивида, цивилизация же соответствует его фазам развития, "возрастам", но не всем, а преимущественно тем, которые ассоциируются с достижением и удержанием зрелости. Культуры, как и личности, - уникальны, представляя некие мировоззренческие коды, специфика которых сохраняется сквозь столетия, усложняясь или, случается, уплощаясь. Стадии их роста - "детство", "юность", "зрелость" - универсальны, хотя не все исторические организмы проходят по всем ступеням, порой сходя с дистанции до времени. На эмпирическом уровне, со времен гибели великих империй древности нам известны и некоторые непростые состояния культур - их "постцивилизационные" состояния. В новой социальной среде радикально меняется сложившийся ранее тип цивилизации. Городская культура расплывается, превращаясь в эклектичный коллаж интернационального мегаполиса. Множится феноменология деурбанизации: элитные загородные поселения, внутригородские автономные замки и кварталы, по-своему напоминающие о потускневших декорациях global village; уродливые фавелы и бидонвилли, образующие планетарный архипелаг квазидеревень - трущобы Глубокого Юга. Уже сам выбор термина global village на семантическом уровне фиксировал ощущение конца цивилизации, по крайней мере в ее прежнем понимании (ср.: сivil): вилиджизация существует вне символической городской черты - это иное прочтение исторического текста. Возможно, - заря постцивилизации (или, пожалуй, квазицивилизации), но, быть может, и склоненная в свой черед глава земного града перед скрытым наследником, анонимным до поры персонажем истории. Город-фабрика, город-предприятие, умирая, переживает родовые схватки. Словно гусеница, становящаяся бабочкой, он преображается в летучий остров Новой Лапутании - динамичную неокорпорацию, эффективно объединяющую рассеянных по миру сотрудников, и соединенную с прежней географией земных пространств системой своеобразных терминалов - глобальной сетью былых метрополисов (этих hub'ов нового сетевого общества). Космополитичные модули нового мира связывают миллионы активно действующих людей уже не общей территорией проживания, но контрактом, рабочим пространством, средствами телекоммуникации, самой гипергеометрией организации. Новый мир создает собственный глобальный проект - дизайн универсального сверхоткрытого (но по-своему элитарного и даже иерархизированного) общества, в сетевых глубинах которого растворяется централизованная среда обитания, смешиваются актуальное и иллюзорное, рождая многомерное пространство полностью разделенных рисков. На распахнувшихся просторах возникает эфирная конструкция Глобального Града как сферы взаимодействия сотрудников и членов международных правительственных и неправительственных организаций, элитных клубов, ТНК и ТНБ, криминальных консорциумов, разнообразных субкультур. Обитатели этого интернационального трансформера связаны подчас более крепкими узами, нежели с населением собственных стран. Бывший же Новый Свет, последний рубеж эпохи Модернити, превращается тем временем в своеобразный супертерминал - portus "истинного града" транснационального сообщества, не имеющего единого отечества и других земных горизонтов. Социальное пространство постепенно размывается, становясь практически безбрежным, многовариантным, неопознанным. Его просторы таят деньги, власть, приключения, но пионеры виртуальной реальности также, как и в эпоху до географических открытий, лишены достоверных карт и надежных маршрутов. Иллюзии и вымыслы, мифы и тайное знание вновь сплетаются с обыденностью, все чаще проявляется мистификация новостей и анонимность их генезиса (случается, что сам факт события оказывается небесспорным). Совершенная коммуникация разносит по миру множащиеся аранжировки мелодии гамеленского крысолова, а городской ландшафт сворачивается тем временем в динамичный и многоликий интерьер, выводя пульсирующую жизнь с улиц в бескрайние тоннели электронных СМИ и Интернета. В гипотетичном Мире Распада структура Мирского Града, пройдя последнюю стадию разложения былых мегаполисов и фрагментацию бидонвиллей и фавел, скрывается в психоделичном лабиринте мирового андеграунда, на пути возврата к некрополю, в дурную бесконечность немой ахронии. Смутно различимый и предчувствуемый в этом лабиринте Пандемониум - тоже своего рода город, имеющий, наверное, весьма причудливую архитектуру. См. также новую версию текста Амбициозная корпорация - AD LIB. |