Виктор Криворотов, Сергей Чернышев

МИФЫ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Отрывки

Чернышев: ...Важно только понять, что у этого естественного, объяснимого процесса начисто отсутствует конструктивный компонент. Если мы прикладываем мерку блага, человеческой нравственности к нашему греховному миру, мы просто ничего нового не узнаем, кроме той общеизвестной истины, что человек греховен, а мир во зле лежит.

*

Обозреватель: Так вы считаете, что осуждение ошибок и заблуждений нашего прошлого, сопровождаемое покаянием и нравственным очищением, не помогает нам двигаться дальше вперед?

Криворотов: По-человечески эта позиция нам импонирует больше, чем трусливое чиновничье замазывание этого вопроса и отвлечение дискуссии от него под предлогом опасности недооценить свершения народа на его историческом пути, под предлогом устремить взоры в светлое будущее. Но конструктивно такая позиция нравственного судьи помогает лишь косвенным образом. И дело здесь не в нашем личном вкусе или домыслах. Ведь вся история России развивается через подобные отрицания, которые наводят на мысль об известной фразе поэта: я сжег все, чему поклонялся, поклонился всему, что сжигал. Таких тотальных самоотрицаний в истории России было четыре. Давайте посмотрим, к чему они привели. Первое – это отрицание своей языческой сути, обращение к христианству. По своим историческим последствиям это обращение оказалось поворотом к Западу и отрицанием Востока, ибо мы вступили на путь, который был связан, в конечном итоге, с ростом феодальной раздробленности, ростом торговли и городов – тот путь, по которому двигались и западные страны. Феодальная раздробленность, в свою очередь, была осуждена как причина нашего подпадания под монголо-татарское иго, осуждена и в художественной форме, и, что гораздо важнее, осуждена материально-практически, через воцарение тотального Московского царства, разрушившего княжеские перегородки. Таким образом, второе отрицание привело нас от раздробленного феодального Запада к деспотическому азиатскому Востоку. Третье отрицание связано с петровскими реформами, и, как легко видеть, ориентировано обратно с Востока на Запад. Оно также сопровождалось тотальным отрицанием всей системы ценностей и самого образа жизни, предшествовавшего этим реформам. Четвертое – это революция 1917 года, которая опять-таки привела к тотальному отвержению западных европейских ценностей, насаждавшихся Петром, и вектор на этот раз снова направлен с Запада на Восток.

*

Криворотов: Что же касается Запада, он ушел другим путем. Пошел на повышение уровня жизни. Но, позвольте, возникает вопрос, каким же образом все это получается: вы отдаете рабочему прибыль, и при этом у вас еще что-то остается? Ответ элементарно прост. Если происходит постоянный и стабильный экономический рост, рост эффективности производства, – параллельно с ним может расти и уровень жизни. Предприниматель отдает всю прибыль, но только не сегодняшнюю, а вчерашнюю. Однако поскольку свежая прибыль больше, возникает постоянный уровень прибыльности за счет экономического роста. Уровень заработной платы отстает от роста производства. Но как только экономический рост затухает, – вы закономерно прогораете. Хорошей иллюстрацией может служить кризис семидесятых годов в США, когда темп производства прибавочной стоимости сравнялся с темпами инфляции, и жизненный уровень подогнался под экономический рост. Чернышев: Таким образом, им совершенно необходимо практически осуществлять заветный закон планомерного и пропорционального развития. Криворотов: Вот это-то и самое странное. Возникло общество, само существование которого возможно лишь в непрерывном развитии. Только если оно непрерывно бежит, оно существует. Если же гонка прекращается, все немедленно исчезает, поскольку жизненный уровень догоняет эффективность производства. Производство становится нецелесообразным.

Грубо говоря, старый капитализм, который снимал штаны с рабочего, логично привел к империализму. Все столкнулись, сшиблись лбами, начались мировые войны. Большевики на этом сварили нужную им кашу. А "они" пошли другим путем.

4. От общей – к частной

Обозреватель: Все это очень интересная история, только при чем здесь частная собственность? Вы мне намекали, что у них там не капитализм, что уничтожают частную собственность. Но вы же сами говорите, что "капитализм пошел по другому пути" и т.п.? Криворотов: Зададим вопрос: кто такой капиталист? Толстый, с сигарой, в цилиндре и с мешком долларов. Это все хорошо, но все же капиталист – это тот, кто существует за счет прибыли. Кто такой рабочий? Это тот, кто в кепке и спецовке, зарплату получает. Кто такой рантье? Развалясь в шезлонге, проедает ренту. Закрыли глаза. Приходит к нам человек, который одновременно получает и прибыль, и заработную плату. Кто он такой? А он – "современный рабочий". Ведь он помимо заработной платы получает прошлую прибыль. С ним делятся прибылью. А собственность что такое? Это если мы имеем свою долю, когда делится прибавочный продукт. Оказывается, рабочий стал иметь право на прибавочный продукт. Конечно, это происходит уже и в более простой форме, когда рабочий купил акции. Но на самом деле можно показать, что такое развитие западного общества, постоянное повышение уровня эффективности производства является следствием некоторых шагов и новых механизмов, которые и есть первый шаг к уничтожению частной собственности. Теперь по порядку. Все элементарно просто. Чернышев: Давай проверим. Нельзя ли объяснить все тем, что частная собственность продолжает развиваться, просто в ее развитии возникла еще одна, неизвестная Марксу ступень, и она стала еще более частной, "частнее" некуда? Отношения собственности являются следствием дефицита природных благ. Доисторическая общественная собственность – это когда бананы растут сами и наличествуют в избытке. Когда возникает дефицит естественных бананов – мы вынуждены начать производить их искусственно, наладить производство. Вот по этому поводу возникает то или иное распределение ролей, и производители оказываются втянутыми в некие склочные и малоприятные отношения. Это и есть отношения собственности. В чем же частность этих отношений? Криворотов: Роли в производстве разные, и собственность разделяется по ролям. Если у нас возникает отдельно рабочий и отдельно средства производства, тогда я вхожу со своей собственностью, с рабочей силой, и получаю за это заработную плату, как собственник. Капиталист как собственник, получает воспроизводство своей собственности плюс прибыль. Государство может войти как обеспечивающее какие-то условия производства и брать за это налоги. Чернышев: То, что собственность частная, означает простую вещь: разные части общества находятся в неодинаковых отношениях к тем или иным производительным силам. Отношения собственности развиваются. По мере того, как производительные силы развиваются, мы по поводу этих сил должны вступать во все более сложные отношения. Обозреватель: Но зачем понадобилось уничтожать частную собственность? Пусть себе развивается. Больше и больше. Криворотов: Можно только сказать, что на пути развития этой собственности всегда есть надолбы и ямы. Все вроде бы хорошо: замечательное древнеегипетское государство помогло нам осушить долину Нила. Ведь до этого жили бог весть как, земли не было, крокодилы хватали детей. Теперь все хорошо. Земли полно, но обчищают тебя под ноль. Есть нечего, все отбирают. Чернышев: Это можно было бы, конечно, еще как-то терпеть, но когда всех сгоняют пирамиды строить... Криворотов: Собственность состоит в том, что мы одних изгоняем – появляются другие, еще хуже. Прогнали крокодилов – появились начальники (фараоны). Начальников прогнали – появились малообразованные феодалы, которые вечно пьют и дерутся. Прогнали их – появились капиталисты, которые всех ободрали и облапошили, цены повысили. А вроде бы свобода – не подкопаешься. Дальше возникает парадокс – капиталистам, оказывается, тоже не очень здорово. Получается, что все эти частные капиталы устраивают между собой войну за производство. Периодически они выходят за пределы потребления, – они же эксплуатируют собственных покупателей. Поэтому всегда производится больше, чем может потребить несчастный рабочий. Пытаются продать все за границей, но там тоже сбыт ограничен. Они сначала раскручивают производство, потом оказывается, что товар невозможно сбыть. Поэтому периодически возникают опустошительные кризисы. Они просто ужасны. Теряется все: производительные силы, имущество, товары. Чернышев: Кризис напоминает войну. Помните, Иосиф Виссарионович рекомендовал, отходя, убивать скот, зарывать зерно в землю, молоко выливать, чтобы не досталось врагу. Во время кризисов именно это и осуществляется – перепроизводство же. Спасибо хоть самих не убивают. Криворотов: Классический капитализм – это эксплуатация. Никакой колбасы, все очень строго. Припомним, что терпимый уровень жизни появляется только тогда, когда этих кризисов нет, а есть постоянный рост. Частные капиталы пожирают друг друга. Такая форма воюющей против всех частной собственности приводит к неконтролируемому развитию. На этом этапе возникает проблема культивации. Это дикий лес, где растут полезные растения, но поскольку их много, они начинают друг друга давить. Растут друг на друге. Происходит их вырождение. И вот тогда-то и возникает мудрая мысль. Если все это взять, пересадить на грядочки, ухаживать за ним и поливать, урожай получается выше. Так как социализировать дикий капитализм? Нужно помочь в момент избытка товаров скупить произведенную продукцию. За счет чего же происходит избыток товаров? За счет бедности потребителя. Значит, нужно ему подбросить деньжат.

Государство в различных формах подбрасывает денежки потребителю и таким образом регулирует поток капитала между производством и потреблением, т.е. внедряется механизм, регулирующий потребление в зависимости от производства.

5. Капитал как общественная собственность

Чернышев: Что-то уж больно благостная картина получается. Жалко стало умным людям молоко в речку сливать и решили они все подрегулировать. Но ведь до того как государство взялось за это дело, видимо, что-то ужасное должно было произойти? Нужна была смертельная угроза на долгий период, осязаемая угроза смерти. Буржуазному государству вовсе не присуща роль Госплана, скорее, ее можно сравнить с ролью ночного сторожа, не влезающего в экономику. И вдруг оно принимается кому-то доплачивать, а чтобы доплатить – надо забрать, ведь денег у него сроду не было. Это только наше государство лезет во все дыры, а государству при капитализме совсем не свойственно заниматься такими делами. Здесь надо говорить о том, что возникает нечто в оболочке государства, или оно приобретает какие-то новые функции, или ему их дают. Криворотов: Представим красивую картинку. Рабочий и капиталист сидят и делят полученный продукт. При этом подкатывает к ним представитель государства и говорит: “Берите меня в долю. Ты, - капиталисту, - страдаешь от кризисов, я тебе обеспечу сбыт”. “Сбыт обеспечишь? А сколько возьмешь?” “Ну, сам понимаешь, дело серьезное: сорок процентов...” Государство берет на себя обеспечение сбыта, за это, как участник, вносящий вклад в производство, взимает с капиталиста часть прибыли в форме налога. И вдруг, как ни странно, – сбыт обеспечивается! Капиталисты на седьмом небе от счастья: “Ребята, все, мы дружим, 45%, ежели надо, дадим”. Рабочие тоже не в обиде. Экономический рост. Все закрутилось. Люди покупают. Цифры сглаживаются. Ну да, инфляция небольшая – но так это и лучше, люди от денег избавляются. Проблема решилась. А теперь начинаем выяснять. Что же мы, братцы-капиталисты, сами дураки? А чего этот чиновник ходит к нам и деньги гребет неизвестно за что? Кто он, собственно, такой? А действительно, кто он такой, что он делает? Да он же посредник! Он берет эти 40% и распределяет. Часть вкладывает, кредитует того же капиталиста, а часть отдает рабочему. Рабочий благодаря посредничеству государства становится причастным к движению всей собственности в стране как потребитель. Государство выступает как собственник рынка, собственник условий воспроизводства капитала. Оно расширяет рынок (отдает рабочему), таким образом, рабочий тоже становится собственником некоей общественной собственности. Обозреватель: А зачем он дает кредиты капиталисту? Криворотов: Он также кроме этого и просто платит рабочему (общественные работы). Но если он будет просто платить, эти деньги как производительная сила не заработают. Нужно их сначала кредитовать, пустить в производство. Они там немножко отработают и в виде заработной платы разольются. Эти две формы необходимо варьировать. Если деньги просто отдавать – это сильная нагрузка для экономики, хотя в тяжелые времена так и поступали. А обычно это делается через производство, где разработана очень хитрая механика. Не стоит в нее сейчас вдаваться. Но главный факт именно в том, что государство выступает как некий владелец собственности, обеспечивающий условия сбыта, обеспечивающий рынок. Через него рабочие получают свою долю от участия в производстве. А значит становятся собственниками не только своей рабочей силы, но и еще чего-то, что связано с рынком, со всей экономикой.

Что же это такое? Да это и есть общественный капитал! Государство обеспечивает циркуляцию капитала между сферами производства и потребления. Но одним из собственников этого капитала становится рабочий. Это и есть живая общественная собственность, ее пощупать можно. Прибыли из нее сыплются, развитие получается. Она совсем не та, которую отняли, сложили в кучу, поразломали, поразбрасывали. У нее есть хозяин. Возникает реальный субъект общественной собственности. Государство при этом выступает в роли управителя.

6. Тайная победа социалистической революции

Обозреватель: А в чем состоят функции этого управителя?

Криворотов: Дело в том, что этот чиновник (государство) теперь находится в сложной ситуации. Он должен принимать решения, исходя из баланса экономических интересов всех. Он теперь представляет не только интересы капитала, но и рабочего, в том смысле, что если он обдерет рабочих – рынок сузится. Он как бы директор компании, обеспечивающей циркуляцию капитала между производством и потреблением, грубо говоря, наемный человек, ему за это платят зарплату. Но если компания будет работать плохо и не приносить дивиденды, его уберут, вытолкнут противоположные интересы: то ли взбунтуется капитал, то ли рабочий выйдет на улицы. Таким образом, получается следующее: демократическая система из сословной превращается в подлинную демократию, т.к. подлинная демократия – это не благо, которое с неба падает, а реальный механизм, который позволяет управлять разнообразными интересами, складывать их и получать реальный импульс в сфере хозяйственных решений. Чтобы были соблюдены интересы, чтобы и капитал воспроизводился, и рабочий не сдыхал. Теперь они завязаны, и капитал будет воспроизводиться только тогда, когда потребительский рынок будет достаточно широк. Вот так и возникает общественная собственность – реальная связка интересов рабочего и предпринимателя. Реальный субъект собственности обеспечивает воспроизводство капитала и его циркуляцию между производством и потреблением.