Обычная страница без названия

,,Коммунисты могут выразить свою теорию

одним положением:

уничтожение частной собственности.’’

,,Коммунистический манифест’’

Но именно с этого пункта, который венчает здесь последовательность усыпляюще-хрестоматийных цитат, уже отсюда, а не в каких-либо ,,экзотических’’, ставших жертвой философской моды рукописях 1844 или 1857 годов, берёт своё начало глубокое, принципиальное непонимания самой сути марксизма. Это непонимание наши классовые противники целиком разделяют с теми, кто называет себя марксистами, и, подразумевая которых, сам Маркс говорил: ,,Я знаю только одно, что я не марксист’’, а Ленин писал: ,,...Никто из марксистов не понял Маркса 1/2 века спустя!!’’

Историческая миссия марксизма состоит в том, что он ставит и решает - не только теоретически, но и революционно-практически - три принципиальных вопроса.

3. В чём состоит уничтожение частной собственности?

На уровне здравого смысла существуют известные ответы на эти вопросы, состоящие, грубо говоря, в том, что собственность - это ,,кража’’, экспроприация, а её уничтожение состоит в ,,экспроприации экспроприаторов’’.

Несомненно, это верно. Но если этим всё и ограничивается - тогда история представляет собой Шервудский лес, а марксизм целиком воплощается в теоретической и практической деятельности Робин Гуда.

В отличие от многих марксистов, у доблестного атамана разбойников были уважительные причины, по которым он так и не осилил ,,Немецкую идеологию’’, где сказано: ,,Присвоение всей совокупности производительных сил объеденившимися индивидами уничтожает частную собственность’’ (К.Маркс Ф.Энгельс).

Таким образом, уничтожение частной собственности состоит в овладении всей совокупностью господствующих над индивидами производственных отношений, а тем самым - присвоении отчуждённых в этой вещной форме общественных производительных сил объеденившимися индивидами.’’

Если кому-то угодно понимать это ,,уничтожение’’ как только лишь вооружённое изгнание помещиков и капиталистов, то, по той же логике, он должен разуметь под уничтожением безграмотности собственное самоубийство.

Итак: в фокусе рассмотрения находится категория СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА, которая, в свою очередь, выступает как единство определённого СПОСОБА (совместной) ДЕЯТЕЛЬНОСТИ и соответствующей ему ФОРМЫ ОБЩЕНИЯ.

,,Машина также мало является экономической категорией, как бык, который тащит плуг...

Способ эксплуатации машин - это совсем не то, что сами машины.’’ (К.Маркс).

Безусловно, в диалектике развития форм деятельности определяющую роль играют средства производства и, в частности, орудия труда. Однако это отнюдь не тождественно головокружительному прыжку через четыре сущностных слоя, в результате которого уничтожение частной собственности ,,матеарилистически’’ обосновывается самопорждением синхрофазотрона из сельфактора и сноповязалки. Глядя на это диво, перестает самоотчуждаться ущемлённая в своих правах Абсолютная Идея, ибо подобный ,,материализм’’ дает сто очков вперёд любому идеализму в деле мистификации истории.

С таким же успехом можно превратить в определение коммунизма крылатую ленинскую фразу: ,,Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны’’.

- Как?! - воскликнет правоверный адепт диалектики сельфактора и сноповязалки, которому помогло сохранить невинность 129-е стереотипное издание ,,Самоучителя по историческому материализму’’. Для того ли он путём регулярного и упорядоченного умерщвления плоти убедил-таки дух возвести свою шаткую надстройку на железном базисе саморазвивающегося зубила, чтобы телеологические козни вновь ввергли его в пучину пагубных для пищеварения сомнений?

Что же касается ноттингемских чудо-интерпритаторов - на их боевом счету значатся Геракловы подвиги, затмевающие известное толкование откровенно эротической ,,Песни песней’’ как смиренного обращения верующего к богу. Посему для них не составит ни малейшего затруднения истолковать и это положение марксизма с требуемой степенью ,,гибкости’’.

Положения об ,,уничтожении частной собственности’’, ,,уничтожении производственных отношений’’ имеют простой, осязаемый смысл. Уничтожить то или иное производственное отношение означает заменить отношение между людьми в процессе производства отношением между неодушевленными элементами производительных сил. Такое ,,погружение’’ в производительные силы одного слоя производственных отношений за другим означает, с одной стороны, постепенное вытеснение людей из сферы производства, а с другой — качественное преобразование производительных сил, их превращение в своего рода искусственную природу, автономно, без участия человека в производстве обеспечивающую удовлетворение всех его материальных потребностей.

В этом принципиальное отличие коммунистов от буржуазных экономических мыслителей, для которых частная собственность выступает как незыблемая твердь и основание в самой себе.

Уничтожение производственных отношений вовсе не означает уничтожения всякой деятельности во имя основания царства бездельников, — напротив, это есть превращение деятельности в подлинно человеческую, поскольку уничтожение производственных отношений только и открывает простор для отношений человеческих. Известная со времен Сократа совместная деятельность по постижению Истины, утверждению Блага, сотворению Прекрасного — это воистину ,,дьявольски серьезное дело’’ (К.Маркс), но это не есть производство.

В этом высокий гуманистический смысл борьбы коммунистов. Коммунизм, по Марксу, есть царство осознанной необходимости, эпоха, опосредующая царство естественной необходимости — человеческую предысторию, и царство свободы — эпоху Гуманизма.

По завершении коммунистической эпохи должна возникнуть ассоциация, в которой ,,свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех’’ и в которой людей не связывают между собой, помимо человеческих, никакие иные отношения.

Первую эпоху, включающую капиталистический и все предшествующие ему способы производства, в которой развитие имеет характер естественноисторического процесса, чьи закономерности неподвластны людям и не осознаются ими, Маркс называет "царством естественной необходимости". Этому царству, над которым в качестве слепой отчужденной силы господствует производство – человеческий "обмен веществ с природой", – противопоставляется "истинное царство свободы", лежащее вообще вне всякого производства и над ним. Однако эти два царства исторически должны быть опосредованы еще одним, промежуточным, где производственная деятельность людей еще необходима, но уже во все возрастающей мере подвластна их воле, где свобода еще лежит в границах необходимости, но сама необходимость уже является не естественной, а осознанной, и в этом смысле переходит в свободу: "Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что коллективный человек, ассоциированные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того, чтобы он господствовал над ними как слепая сила... Но тем не менее это все же остается царством необходимости. По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве неоходимости, как на своем базисе" (К.Маркс, "Капитал", т.3).

"Царство естественной необходимости" = "Предыстория"

"Царство осознанной необходимости" = "Эпоха коммунизма"

Первый этап, состоящий в ,,положительном упразднении’’, снятии капитала, Маркс называет ,,грубым коммунизмом’’. Предоставим слово ему самому.

,,...Коммунизм... на первых порах... выступает как всеобщая частная собственность, ... в его первой форме является лишь обобщением и завершением этого отношения. Как таковой он имеет двоякий вид: во-первых, господство вещественной собственности над ним так велико, что он стремится уничтожить все то, чем, на началах частной собственности, не могут обладать все; он хочет насильственно абстрагироваться от таланта и т.д. Непосредственное физическое обладание представляется ему единственной целью жизни и существования; категория рабочего не отменяется, а распространяется на всех людей; отношение частной собственности остается отношением всего общества к миру вещей; наконец, это движение, стремящееся противопоставить частной собственности всеобщую частную собственность...

Это коммунизм, отрицающий повсюду личность человека, есть лишь последовательное выражение частной собственности, являющейся этим отрицанием.

...У него – определенная ограниченная мера. Что такое упразднение частной собственности отнюдь не является подлинным освоением ее, видно как раз ... из возврата к неестественной простоте бедного, грубого и не имеющего потребностей человека, который не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее.

Для такого рода коммунизма общность есть лишь общность труда и равенство заработной платы, выплачиваемой общинным капиталом, общиной как всеобщим капиталистом. Обе стороны взаимоотношения подняты на ступень представляемой всеобщности: труд – как предназначение каждого, а капитал – как признанная всеобщность и сила всего общества’’.

Понятие ,,контроль над экономикой’’ скрывает за собой широкий, однако вполне определённый спектр различных форм и степеней вмешательства государственной власти в экономическую жизнь страны.

На одном полюсе этого спектра контроль выступает всего лишь как надзор, как участие-наблюдение представителей власти в деятельности правлений банков, синдикатов, предприятий. Самое большее, что может добиться государство при такой слабой форме контроля - это ,,действительное взыскание подоходного налога, без утайки имуществ и налогов’’, это приобретаемая государством ,,возможность... получать миллионы и миллиарды на крупные государственные операции, не платя за ,,услугу’’ бешенных ,,комиссионных’’ господам капиталистам’’. Важно подчеркнуть, что подобный контроль-надзор сам по себе ,,ни на йоту отношений собственности не изменяет’’ (В.Ленин).

На противоположном полюсе контроль выступает в своей предельной форме - как полная национализация, переход в собственность государства всех банков и монополий. Это означает фактически упразднение частной собственности во имя собственности государственно-монополистической.

Весь спектр между этими крайними полюсами образуют различные формы государственного ,,регулирования экономической жизни’’.

Государственная монополия является кардинальной мерой, обеспечивающей контроль над производством и потреблением через национализацию синдикатов с последующим введением жёстких норм на расходование сырья и дефицитных материалов на единицу продукции. Дополнением к этому является ,,принудительное объединение всего населения в потребительские общества, ибо без такого объединения контроль за потреблением полностью провести нельзя’’.

В результате всех этих преобразований экономика не снимается, а попросту временно отменяется военно-прусским методом, а на её месте воздвигается гигинтская ,,контора’’, которая организационными средствами осуществляет суррогат расширенного воспроизводства в условиях военного положения. Значительным преимуществом этой системы, однако, является возможность руководить производством в масштабах всей страны по единому плану, достигать огромной концентрации ресурсов на главных направлениях.

Но, повторяем ещё раз, что осуществляется не расширенное воспроизводство, а его суррогат. Попранные объективные законы, управляющие расширенным воспроизводством стоимости, жестоко мстят, расшатывая до основания здание государственной организации, претендующей на их замену. Следствием распределительных отношений становится расстройство инвестиционного цикла, нарастающая дефицитность; плата за игнорирование экономических закономерностей обмена, волюнтаризм ценообразования - чёрный рынок и неудержимая инфляция; наконец, неконтролируемое ухудшение качества изделий не что иное, как следствие отчуждённых отношений производственного потребления.

Именно поэтому полная государственная монополия - явление неустойчивое, и как долговременное состояние в условиях необходимости роста производства - невозможное.

Независимо от того, унаследованы ли производительные силы от капитализма или ГМС (государственно-монопольный социализм) развился ,,на собственной почве’’ из более архаичных форм собственности, природа этих сил остаётся той же самой. Экономические производительные силы крупнокапиталистического типа, которые могут присваиваться исключительно посредством экономических, то есть частных форм собственности.

Организационные формы присвоения являются стандартными, усреднёнными. Это предписания, нормативы, инструкции, единообразно регламентирующие эксплуатацию производительных сил в масштабах объединения, отрасли, региона, всего государства. Каждая технологическая единица загоняется в прокрустово ложе отведённой ей роли-функции; непротиворечивая совокупность, кооперация этих функций определяется соответствующим ,,уставом гарнизонной и караульной службы’’.

В противоположность государственной частная собственность потому, в частности, и называется частной, что каждая единичная производительная сила присваивается в специфической, индивидуализированной форме. Различие между ней и усреднённо-нормативной формой не менее разительно, чем между костюмом ,,от Диора’’ и мешковатой казённой гимнастёркой. Благодаря этому в экономике разрешается противоречие между индивидуальным потенциалом каждой производящей технологической единицы и стандартной формой её присвоения, т.е. организационной ролью-функцией; за счёт этого, помимо стандартной, предписанной нормы выработки, удаётся вскрыть все внутренние резервы, получить индивидуальный прибавочный продукт. Однако само противоречие вовсе не исчезает бесследно, напротив - оно ,,выворачивается наизнанку’’, экстериоризируется в виде огромного комплекса экономических отношений-противоречий между частными производителями. В условиях капитализма эти противоречия разрешаются конкурентной борьбой, рыночной стихией и другими отчуждёнными экономическими механизмами. Но, в свою очередь, из-за кулис сущности этими механизмами управляют законы самовозрастания стоимости.

Конечно, капитал в качестве общественной формы присвоения производственных сил имеет свои ограничения. В период кризисов он приводит к напрасным затратам и даже уничтожению части экономических производительных сил. Однако даже эти значительные издержки - ничто по сравнению с ущербом от дырявого таза.

Какие последствия влечёт за собой героическая попытка государственной монополии вырвать из триады ,,экономические законы — экономические производственные отношения — экономические производительные силы’’ среднее звено и заменить его отношениями организационными?

Подлинная трудность состоит даже не столько в том, чтобы всё и вся индивидуально регламентировать, сколько в том, чтобы путём наложения и целенаправленного изменения индивидуализированной регламентации разрешать объективные противоречия между множеством производственных единиц. Но в этом и состоит преодоление отчуждения, в данном случае - отчуждения одного производителя от другого, которое возможно только на основе познания необходимости, т.е. трёх уровней объективных экономических законов самовозрастания стоимости. Поскольку государственная монополия по известным причинам игнорирует эти законы, они ей платят взаимностью, превращая каждое из её учреждений в свою игрушку описанным выше образом.

Суммируя всё сказанное без теоретических околичностей, нужно прямо сказать, что государственная монополия не в силах присвоить производительные силы современной экономики, они остаются для неё неосвоенной и пропадающей зря частью природы, подобно нескошенной траве.

Так, завод есть технологическая основа плюс организационная форма такой экономической производительной силы, как наёмный труд, где государственная монополия умеет эксплуатировать в современных производительных силах лишь технологию и организацию, в то время как их экономическая сторона остаётся в основном скрытой и не присваивается.

Независимо от благих намерений, с наёмным трудом монополия фактически обращается как с рабским, то есть формально регламентирует его отдельные моменты (приход и уход с работы и т.д.), получая в ответ ,,отбывание номера’’, то есть незаинтересованный труд с низкой производительностью, но при соблюдении формальностей. К производительной силе общественно-полезного труда она де-факто относится как к кооперации, централизованно предписывая сверху ассортимент качество полезной (по её мнению) продукции. Из-за этого значительная часть продукции оказывается никому не нужной, а затраченный на её производство труд - общественно-бесполезным.

С целью присвоения экономической силы производительного труда начинается делигирование прав и полномочий отдельным лицам и организациям распоряжаться теми или иными элементами производительных сил и частью изготовленной продукции. На этом этапе государственная монополия покуда сохраняет основные права собственника за собой, изымает большую часть прибавочного продукта в свою пользу, а права производителя распоряжаться остатком существенно ограничивает. Мы намеренно не торопимся произнести напрашивающееся слово ,,хозрасчёт’’, поскольку данная форма практически в современном виде была известна задолго до нашей эры. Подлинная сущность вводимых отношений состоит, строго говоря, в том, что в рамках господствующего регламентационного уклада (государственной монополии) искусственно вводятся и культивируются правовые отношения - то есть феодальный уклад.

В результате плодятся и множатся феодально-ведомственные бароны-разбойники, которые, узурпируя и произвольно толкуя права, предоставляемые предприятиям государством, ставят их в вассальную зависимость от себя. Возникает затяжная полоса феодальных войн и министерских распрей, примирить которые оказывается не под силу даже Госплану.

Имеющиеся исторические прецеденты показывают, что дальнейшим логически необходимым шагом на этом пути является предоставление руководителям предприятий права использовать полученную прибыль для расширения производства, а значит - права покупать и продавать основные фонды, нанимать дополнительную рабочую силу, свободно устанавливать заработную плату - со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Вопросом о том, каковы эти последствия, задавались ещё легисты (,,фацзя’’) в Китае III века до н.э. ,,Если государство вызовет к жизни силы народа, но не сумеет их обуздать, то оно будет нападать на самого себя и обречено на погибель’’ - заявлял Шан Ян (История древнего мира. М., 1983, т. 2, с.258).

На практике все превратности этого пути проверены трёхсотлетней историей эллинистического государства Птолемеев в Египте. А вообще-то данный тип развития - один из наиболее распространённых в истории. Но для того, чтобы история чему-то учила, её необходимо учить, учиться видеть в ней прежде всего не антураж в виде кривых мечей или экзотических китайских халатов, а логику развития многоукладных социальных организмов. Только элементарным незнанием фактов экономической истории и непониманием основ теории многоукладности можно объяснить то, что наши ,,теоретики’’, творя экономический велосипед, до сих пор претендуют на мученический венец хозяйственных реформаторов-первопроходцев.

Предистория: хорошо известно, что примитивные азиатские деспотии не знали иного отношения к торговому укладу, помимо прямого грабежа, который быстро приводил к его полному уничтожению. Это может быть только власть, опирающаяся на закон, то есть та связка административного и регламентационного укладов, о которой говорилось выше. Но поскольку государственная монополия здесь еще отсутствует — перед нами восточная форма собственности. Экономические уклады (право, деньги, капитал) существуют в рамках закона и эксплуатируются внеэкономическим путем, главным образом через налогообложение.

К началу 40-х годов был в основном завершён период перехода от преобладавшей с дореволюционных времён восточной формы собственности к государственно-монополистической. Война, послевоенное востановление, потребовавшая громадных ресурсов эпопея создания ядерного оружия - всё это привело к более чем десятилетней задержке в хозяйственном строительстве.

К середине 50-х годов, в связи с завершением строительства ГМС, проблемы полного исчерпания административно-регламентационных методов развития и необходимости немедленного перехода к ,,действительному коммунистическому действию’’ встали во весь рост, однако по целому ряду объективных и субъективных причин понимание сути такого действия отсутствовало.

Поскольку силы ГМС заимствованны им у капитализма, то и адекватной оболочкой для них является капитал. По самой своей сути производительные силы экономики могут присваиваться только в частной форме.

Но: ,,...иначе, как через это, не достигнутое ещё нами, ,,преддверие’’ [ГМС, т.е. власть диктатуры пролетариата плюс производительные силы крупнокапиталистического типа в масштабах всей страны], в дверь социализма не войдёшь...’’ (В.Ленин). ГМС - это ,,социализм в известном смысле’’ (В.Ленин). Строительство социализма в прямом смысле только предстояло начать.

Причём: противостоящее нам сегодня эксплуататорское общество является сложным многоукладным социальным организмом, в котором развитый капиталистический уклад продолжает существовать, но уже не является при этом господствующим. Уклад, который господствует сегодня над капиталом (и над всеми прочими, включая государство) - финансовая элита, которая, реализуя научное понимание объективных закономерностей общественного развития, используя развитые элементы планового экономического управления, опираясь на механизм тайной власти, шаг за шагом ограничивает сферу ,,анархического общественного производства’’ и постепенно овладевает системой общественных отношений, преобразуя их в собственных интересах.

,,Противоречие между общественным характером производства и частной формой потребления’’, конечно, по-прежнему присуще капиталу как укладу; что же касается элитаризма в целом, то нужно отдавать себе отчёт, что он обладает средствами сознательного объективного выявления и поэтапного снятия противоречий своего развития. Основное противоречие капитализма постепенно перестаёт действовать, так как форма присвоения в условиях элитаризма перестаёт быть частной. Элитаризм постепенно устраняет частную собственность, но на смену ей приходит не общественная собственность, а корпоративно-элитаристическая.

Первоначально элита возникает из объединения — диктуемого жесткой внешней необходимостью — крупнейших представителей финансового капитала. Посредством государства она монополизирует высшие формы деятельности банковского капитала, начинает осуществлять плановое управление инвестиционным циклом в масштабе всей страны.

При таком переходе члены правящей группировки шаг за шагом теряют качество капиталистов, меняют форму деятельности, прекращают в определенных сферах экономики конкурентную борьбу друг с другом, Правящая группировка — элита — постепенно становится единым и единственным, совокупным собственником всех производительных сил, принадлежавших ранее классу капиталистов, но управлявшихся каждым из них порознь, частным образом.

Поскольку форма присвоения общественных производительных сил по мере развития элитаризма перестает быть частной — основное противоречие капитализма уже не является неразрешимым, и шаг за шагом осуществляется его снятие. Для элитаризма характерно немало глубоких экономических и иных противоречий, однако он, как и социализм, обладает механизмом их сознательного выявления и планомерного разрешения. Это уже не ,,этапы общего кризиса’’, а объективные противоречия последовательных стадий развития. Поэтому совершенно правильный тезис о ,,неизбежности гибели капитализма’’ не имеет к современному элитаризму никакого отношения. Наблюдаемые в последнее время спады и подъемы производства в странах Запада в большинстве своем отражают не столько стихию кризисов, сколько сознательно осуществляемые, запланированные качественные и структурные сдвиги в экономике.

Абстрактно, суть каждого отдельного шага ... состоит во взятии под нормативный контроль ... верхнего слоя отчуждённых (самостийных; сам-себе-голова, - Ч.П.) экономических отношений и (вот он - пререход от дикого рынка к регулируемому аka цивилизованному. Почто антимонопольный комитет наехал на Билли Г, -Ч.П.) регулировании при помощи этого механизма (нормативов) всех нижележащих слоёв отчуждённых отношений. Но эта экономическая абстракция не вскрывает политической сути дела. За каждым слоем экономических отношений стоит определённая форма частной собственности, а за ней, в свою очередь, конкретный класс, сословие, прослойка собственников. Невинная абстракция ,,преодоление отчуждения’’ означает для этой прослойки собственников узурпирование их основной формы деятельности государством, то есть, конкретнее, ограничение прав и возможностей распоряжаться своей собственностью, или, ещё конкретнее, частичную экспроприацию.

... ,,Чистая’’ линия преодоления отчуждения означала бы, что экспроприируемые частные собственники ни в одной точке своего отступления не должны прибегать к внеэкономическим методам сопротивления, а наступающее государство, в свою очередь, нигде не должно сваливаться на путь государственной монополии. Но такое галантное соблюдение классовыми противниками всех правил экономического фехтования, составляющее голубую мечту австромарксистов, мыслимо только при выполнении ряда жёстких условий.

Во-первых, это огромный политический опыт и экономическая компетентность правящей партии в сочетании с оснащённостью и овладением специальными средствами нормативного социального проектирования. Во-вторых, постепенность, длительность процесса экспроприации, в условиях которой собственникам только и имеет смысл идти на компромисы и даже на экономическое сотрудничество с государством. И, в-третьих, также исключительно благоприятные ... внешние условия на протяжении этого ... периода, которые фактически не оставили бы для частных собственников альтернативы экономическим компромиссам с властью.

Способ жизнидеятельности есть способ деятельности, понимаемый как ,,производство жизни - как собственной, посредством труда, так и чужой, посредством деторождения’’ (К.Маркс, Ф.Энгельс), т.е. как средство ,,обработки природы людьми’’ и ,,обработки людей людьми’’.

Диалектика превращения природной силы в общественную производительную силу такова, что в нем можно выделить три ступени становления. Вначале эта сила выступает как предмет (то есть то, что берется из природы и используется непосредственно в своем природном качестве), затем — как средство (то есть то, что используется, например, в качестве орудия для обработки предмета труда) и, наконец, как продукт (то есть искусственно воспроизводимая вещь, которой придается определенное, заранее заданное свойство).

Применительно к технологии эта схема дает такие этапы ее становления, как производительной силы:

Теперь перейдём от производительных сил к связанных с ними формами собственности и производственных отношений:

Членению уничтожаемых в коммунистическую эпоху форм собственности и производственных отношений на экономические, организационные и технологические естественно сопоставить деление самой этой эпохи на три фазы: низшую (социализм), среднюю (развитой социализм) и высшую (коммунизм в собственном смысле слова).

( Что значит: при снятии пятого пункта - отмирает государство, - и т.п., - Ч.П.)

Присвоение природой самое себя имеет место уже на биологической ступени эволюции. Субъект присвоения, прежде чем стать обществом, выступает как биологическое сообщество, вид.

В чем же, однако, состоит differentia specifica, качественное отличие социального присвоения от биологического? Использование орудий как таковое не может служить таким отличием (бобры, строящие плотины, орлы, раскалывающие черепашьи панцири о камни и т.п.). ,,Коллективистский’’, ,,альтруистический’’ характер поведения индивида, т.е. его направленность на достижение целей сообщества, также часто встречается в животном мире.

Использование орудий и ,,альтруистическая’’ форма поведения являются важными, но внешними сторонами исторически первого, архаического способа производства. И то и другое здесь, как и на биологическом уровне, является еще бессознательным, стереотипным поведением индивидов. Качественное различие биологической и социальной формы присвоения заключено в механизме воспроизводства стереотипного поведения. В первом случае он имеет генетическую природу, во втором – социальную. Воспроизводство стереотипов поведения в сообществе предков человека осуществляется первоначально через подражание, а закрепление тех из них, которые оказываются целесообразными – через естественный отбор на уровне сообществ.

Социальный механизм воспроизводства стереотипов значительно расширяет диапазон, резко ускоряет темп эволюционного развития, при этом сохраняя биологическую универсальность отдельных индивидов. В этом смысле человек с самого начала выступает как zoon politikon, общественное животное, то есть такое животное, стереотипы поведения которого заложены не в нем (т.е. генетически), а вне его, в социальной форме общения. Сущность человека – не в его генотипе, а в совокупности всех общественных отношений. Поэтому животным рождаются, человеком лишь становятся.

Таким образом, основным производственным отношением архаического способа производства является стереотип, обычай. Этот обычай выступает как социальный, поскольку в нем закрепляются не любые, а именно альтруистические, обеспечивающие выживание целого формы индивидуального поведения. С другой стороны, закрепление форм деятельности не через механизм наследственности, а в качестве социальных стереотипов впервые создает возможность освоения, закрепления и передачи разнообразных и сложных форм орудийной деятельности, благодаря чему человек оказывается способным в ходе эволюции перейти от простого присвоения природы к ее активному освоению, приспособлению к своим нуждам.

По мере развития и усложнения стереотипных форм деятельности и поведения механизм их воспроизводства через подражание становится ограничением этого процесса. Возникает система регулирующих социальное поведение норм и правил, воспроизводство которых осуществляется через специальный механизм обучения и социального контроля. Форма общения приобретает новое качество – становится ритуализированной: соблюдение каждым индивидом принятых форм деятельности и поведения контролируется сообществом извне. Тем самым создается возможность передачи через обучение сложных форм деятельности типа технологических цепочек, состоящих из многих отдельных этапов или операций.

Важнейшую роль имеет состоящая из двух этапов цепочка ,,изготовление орудия – использование орудия’’. Если для воспроизводства стереотипа использования орудия оказывается достаточным механизм подражания, то воспроизводство технологии изготовления орудия с необходимостью связано с механизмом обучения и внешнего контроля. Поэтому только на данном этапе возникает человек как toolmaking animal. Основным производственным отношением этого способа производства – назовем его первично-коллективным – является ритуал, ,,пред-мораль’’.

Основные производственные отношения первобытнообщинного, азиатского, рабовладельческого феодального, абсолютистского и капиталистического способов производства

Следующие три слоя отчуждения образуют основные производственные отношения первобытнообщинного, азиатского и рабовладельческого способов производства.

В первобытнообщинном способе производства, как известно, основным производственным отношением является отношение личной собственности. Здесь наряду с совместно используемой общинной землей появляются участки, выделенные для индивидуальной обработки, возникает личная собственность на орудия труда, различные формы обособления быта. Тем самым, отношение личной собственности "вклинивается" в качестве опосредующего звена между индивидом и родом, к которому он принадлежит.

Азиатский способ производства возникает как обеспеченное военным путем господство одной общины (выступающей как "царский род") над другими. Основным производственным отношением является внеэкономическое принуждение или отношение эксплуатации в своем "чистом", исходном виде. Причем, первичным, неразложимым далее объектом эксплуатации выступают целостные общины, "эти маленькие, стереотипные формы социального организма", а не отдельные индивиды.

Господствующая община тем самым превращается в исторически первую форму государства – аппарат прямого насилия, а господствующий род становится "классом-в-себе", первым эксплуататорским классом. Община, бывшая господствующей формой деятельности предыдущего способа производства, в азиатском способе становится производительной силой.

В рамках рабовладельческого способа производства "голое" внеэкономическое принуждение опосредуется законом (отношением регламентации). В качества основного производственного отношения закон устанавливает порядок, вид, меру насилия, применяемого только в каждом конкретном случае нарушения регламентированных им отношений. Закон делает возможным поддержание контроля над огромными разноплеменными империями, обеспечивает развитие торговли. Способ деятельности, связанный с внеэкономическим принуждением, выступает здесь как производительная сила в различных формах рабства, регламентируемых законом.

Последние три слоя отчуждения (или же "третья гегелевская триада", как не преминул бы злорадно отметить Проницательный читатель, не будь он уже научен горьким опытом) составляют основные производственные отношения седьмого, восьмого и девятого способов производства – феодализма, абсолютизма и капитализма.

В отличие от закона, жестко предписывающего, регламентирующего определенные действия, право лишь устанавливает систему ограничений, в пределах которых возможны любые действия, не выходящие за их рамки. Только начиная с этой ступени возможно говорить о "правах и обязанностях", "индивидуальной свободе", "взаимных обязательствах", и т.п. Смешение "закона" с "правом" в обыденном понимании является следствием того, что право в качестве более позднего слоя отчуждения по отношению к предыдущему выступает как форма по отношению к содержанию: закон как свод регламентации превращается в закон как свод ограничений, т.е. закон, в котором фиксируется право. Но это свойственно любым двум последовательным слоям отчуждения: род превращает мораль в родовую мораль; насилие ставит на место общинной личной собственности дань, военную добычу; закон превращает голое насилие в санкцию за нарушение регламентации, установленной законом и т.п.

Основным производственным отношением феодального способа производства выступает право в форме вассалитета, феодального права.

Между феодализмом и капитализмом, точно так же, как (в предыдущей "триаде") между первобытнообщинным строем и рабовладельческим, находится еще один переходный способ производства – абсолютизм. Но если последний в таком качестве вообще безнадежно затерялся в переулках Ноттингема, то по поводу азиатского способа ведутся нескончаемые споры, вызванные отнюдь не дефицитом фактического материала (он как раз имеется в избытке), а отсутствием адекватных понятийных средств различения.

При абсолютизме право из господствующего производственного отношения превращается в то, что можно купить. Основной формой зависимости крестьян становится денежная рента. С другой стороны, благодаря деньгам образуется новый слой аристократии ("дворянство плаща" наряду с "дворянством шпаги"). Деньги становятся средством перехода в более высокое сословие. Массы выкупившихся крестьян пополняют ряды свободных ремесленников, объединяющихся в цехи. В городах под сенью Магдебургского права расцветают могущественные купеческие гильдии, расширение торговли приводит к образованию национального рынка. И все это торгашеское буйство поощряется абсолютным монархом, расширяя, в свою очередь, его финансовую мощь, которую, в опоре на наемное войско и свободные города, он использует для ликвидации феодальной раздробленности.

Основным производственным отношением абсолютизма как способа производства является товарно-денежное отношение.

- Товар? Деньги? Да ведь это же капитализм! – доносится из темной чащи Шервудского леса (где, как известно, все экономические кошки серы).

Товарно-денежные отношения, действительно, существуют при капитализме и даже занимают в нем весьма почетное место. Однако точно так же существуют право, закон, и даже старинное рабство не торопится перейти в разряд ископаемых. Но главенствует над всем этим капитал в качестве основного производственного отношения. Товарно-денежные отношения образуют лишь "материю" капитала, однако сам он – качественно новая форма существования этой материи, самовозрастающая стоимость.

При капитализме деньги – это средство делать деньги, и это свойство они приобретают только в качестве капитала. При абсолютизме деньги – это только средство купить себе право перейти в более высокое сословие. С другой стороны, для высших сословий, нуждающихся в деньгах, средством их получения является сословное право. Деньги обмениваются на право, а право обменивается на деньги. Имеющие деньги постепенно приобретают права, имеющие права спускают их за деньги. Эти два встречных потока медленно просачиваются сквозь систему сословных плотин и шлюзов, которая, наконец, взрывается буржуазной революцией.

Начиная с четвертого способа производства природа присваивается индивидом только в форме личной собственности (естественно, бдительное отчуждение следит, чтобы при сем блюлись интересы многочисленных родственников, делались реверансы в сторону господствующей морали и отдавалась дань священным обычаям). Каждое последующее производственное отношение поочередно выступает как новый способ присвоить предмет природы в качестве своей личной собственности, однако, оно же тем самым на одно звено увеличивает цепь посредников между собственником и предметом его вожделений. Насилие – это способ присвоить чужую личную собственность; закон – способ превратить неупорядоченный грабеж в контролируемую производительную силу; право – способ поставить закон на службу противоречивым интересам класса собственников; деньги – способ приобрести право; капитал – способ произвести деньги...

Здесь цепочка посредников обрывается, поскольку уникальность капитала как производственного отношения состоит в том, что он есть самовоспроизводящееся отношение, есть способ произвести самого себя. Именно поэтому капитал является последней формой отчуждения.

Теперь мы можем в явной форме перечислить все слои отчуждения, т.е. основные производственные отношения исторически последовательных способов производства.

«Одним из первых эллинистических государств, обособившихся из владений Александра Македонского, был Египет. С 323 г. до н. э. сатрапом Египта стал один из ближайших соратников Александра, энергичный и талантливый Птолемей, сын Лага, которой в 305 году провозгласил себя царем.

Новые правители использовали как греческие институты, так и ряд местных традиций для укрепления своей власти. Греки — знатоки права и финансов занимали высшие государственные посты.

Птолемеи как завоеватели, с одной стороны, и наследники фараонов — с другой, считали себя вправе распоряжаться всей землей Египта... В птолемеевском Египте наблюдается очень большая централизация в организации сельского хозяйства. Все земли, за исключением дарственных, облагались налогами; цари вмешивались в обработку земли, в чьем бы владении она ни находилась, предписывая каждому ному определенные планы посева.

Крестьяне, обрабатывающие царскую землю, назывались «царскими земледельцами». Юридически они выступали как арендаторы царской земли и заключали специальные договоры с представителями царской администрации. В этих договорах детальнейшим образом оговаривались обязательства крестьян по обработке данного участка... Семена сдавались в государственные хранилища, а затем те семена, которые должны были высеваться согласно посевному расписанию, выдавались в качестве ссуды. В ряде случаев крестьяне получали скот для обработки земли, за пользование которым они должны были платить. «Царские земледельцы» жили в деревнях; деревня-кома в целом отвечала за выплату податей земледельцев... Царские земледельцы обладали некоторой правоспособностью, могли совершать сделки друг с другом, могли сдавать свои участки в аренду или арендовать землю у частных лиц... Земледельцы не были юридически прикреплены к земле: при условии выплаты податей они могли менять место жительства.

Должностные лица в деревнях — старосты (комархи), писцы — назначались царской администрацией. Контроль над выполнением обязательств, взятых царскими земледельцами, осуществлялся специальными должностными лицами — инспекторами урожая в каждом селении и экономами — в масштабах нома. До нас дошла «Инструкция эконому», относящаяся, по всей вероятности, ко II в. до н. э., где подробно перечисляются все вопросы, связанные с контролем над производством. Эконому предписывалось следить за всеми сельскохозяйственными работами: «Когда сев закончен, неплохо было бы, если бы ты внимательно его обследовал; таким образом ты ясно удостоверишься в том, что выросло, узнаешь точно, что плохо посеяно, и что вовсе не засеяно. Отсюда ты узнаешь, кто небрежно относился к делу, и тебе будет известно, не употребил ли кто семена для других целей, не по назначению. Особенное внимание обрати на то, чтобы ном засевался согласно посевному расписанию».

Методы внеэкономического принуждения применялись в эллинистическом Египте и к работникам царских мастерских. Ряд отраслей производства, в частности, маслоделие, были монополией царя. Птолемеи конфисковали все маслодельные прессы. Организацию производства в царских мастерских ярко воспроизводит та же инструкция эконому. Оборудование мастерских — ткацкие станки, прессы для производства масла — было на учете у государства. Ремесленники получали сырье из казны и в казну же сдавали готовую продукцию, качество и количество которой определялось указаниями сверху. «Посещай и ткацкие мастерские... — говорится в инструкции, — и приложи все старания, чтобы по возможности большее количество станков работало и чтобы ткачи изготовляли падающий на ном ассортимент полностью. Если кто не выполнит предписанное количество штук, пусть с него будет взыскана цена, определенная для каждого сорта (царским) постановлением. Особое внимание обрати на то, чтобы полотно было хорошего качества и предписанной плотности...»

Аналогичные указания приводятся и в отношении маслодельных мастерских. Сырье должно было выдаваться строго по норме, и хранилось оно, так же как и готовая продукция, в специальных складах, опечатанных экономом данного нома.

Произведенная продукция продавалась по установленным сверху ценам мелкими розничными торговцами, которые фактически были государственными агентами.

Рабы использовались главным образом в качестве обслуживающего персонала, слуг, агентов; существенной роли в производстве рабы не играли.

Основной опорой власти Птолемеев в Египте была целая армия чиновников: экономы, писцы, инспектора, сборщики, полицейские и т. п.

Сельская община в птолемеевском Египте была не организацией свободного населения для защиты его интересов, но организацией зависимых землевладельцев в интересах государства.

Египетские купцы, выступавшие в качестве агентов центральной власти, вывозили зерно, масло, ткани, благовония, слоновую кость из Африки. Монополия внешней торговли приносила царской казне огромные доходы.

В III в. до н. э. улучшение ирригационной системы по всей стране, контроль над доходностью земель, эксплуатация внешних владений вызвали на некоторое время подъем производительных сил Египта. Благодаря посевным расписаниям в сельское хозяйство внедрялись новые сорта пшеницы и винограда. Из Малой Азии ввозились вместе с пастухами милетские овцы, дававшие высококачественную шерсть. Особое внимание уделялось разведению масличных культур, а также винограда и льна, поощряемому государством в ряде районов; все это усиливало товарность сельского хозяйства. Сосредоточение огромных средств в руках главы государства давало ему возможность вкладывать эти средства в те отрасли производства, в развитии которых была заинтересована центральная власть.

Для периода эллинизма характерен резкий скачок в развитии техники, в строительстве и военном деле. При строительстве ирригационных сооружений применялось специальное водоотливное приспособление, изобретение которого приписывалось Архимеду (так называемый Архимедов винт). Одно из «семи чудес света» — Фаросский маяк, величайшее достижение инженерного искусства древности, высотой около 120 м — был воздвигнут у входа в гавань столицы Египта — Александрии.

Были достигнуты успехи и в области кораблестроения: появились пятнадцатирядные и шестнадцатирядные военные корабли. По приказу Птолемея IV был построен сорокарядный корабль.

При некоторых успехах птолемеевское государство не отличалось внутренним благополучием; содержание огромного бюрократического аппарата требовало слишком больших налогов; постепенно нарушалось равновесие между ростом производства и ростом налогов. Переломным моментом в истории эллинистического Египта стала последняя четверть III в. до н. э.

Со II в. до н. э. Египет испытывает экономический и политический кризис. Этот кризис ранее всего сказывается в сельском хозяйстве, где особенно явно выступает незаинтересованность непосредственных производителей в труде. Во II—I вв. растет количество бездоходных, то есть запущенных земель. Ухудшается ирригационная система, происходит засоление почвы. Правительство пыталось увеличить доходность земель, вводя принудительную аренду: царских земледельцев заставляли, кроме своих участков, обрабатывать еще и запущенные. Но земледельцы отвечали на эти меры бегством, уходили из своих деревень. Крестьяне переселялись в город или на частные земли, становясь там арендаторами.

Для II в. до н. э. характерно, с одной стороны, усиление роли частного землевладения, а с другой — попытка со стороны центральной власти усилить контроль над экономикой страны путем увеличения бюрократического аппарата. Царская казна продавала частным лицам выморочные, брошенные, конфискованные за долги земли. Покупатели обязаны были выплачивать налоги. Храмовые земли и земли воинов также переходят путем «уступки» в частные руки. В ремесленном производстве также происходит нарушение царских монополий, появляются частные мастерские. Чтобы в известной мере сдерживать и контролировать все эти процессы, Птолемеи увеличивают и «совершенствуют» свой бюрократический аппарат. Но усиление бюрократического аппарата привело к обратным результатам. Бюрократия превратилась в самодовлеющую силу в государстве, и злоупотребления на местах приняли такую форму, что центральная власть оказалась не в силах с ними справиться.

Хотя нехватка рабочей силы ощущалась на всех землях, все-таки положение на частных землях было лучше, чем на государственных.

Неустойчивость экономического положения порождает постоянную борьбу за власть, которая доходит до самых ожесточенных форм. В 188 году были изданы так называемые «декреты человеколюбия», где объявлялась амнистия всем участникам политической борьбы и провозглашалась борьба со злоупотреблениями чиновников. Само перечисление этих злоупотреблений наводит на мысль об очень широком их распространении.

...Эта попытка наладить нормальную жизнь в стране не увенчалась успехом. Птолемеи боролись с засильем чиновников бюрократическими же методами. Существование громоздкой машины управления приводило к перенапряжению экономики. В I в. до н. э. продолжается ухудшение сельскохозяйственного производства; почвы заболачиваются, земледельцы бегут; происходи! обесценивание денег и, как естественное следствие, усиливаются злоупотребления местного аппарата.

Во внешней политике Египет постепенно теряет свою самостоятельность и становится покорным слугой Рима.

Присоединение Египта к Риму явилось прежде всею следствием внутреннего ослабления этой некогда сильнейшей державы Средиземноморья, ослабления, вызванного экономическим кризисом, народными волнениями, междоусобной борьбой».

(По книге "История древнего мира", М, 1983, т. 2, с 318—331).

Вековая традиция рассматривать общественные науки как цветочки на обоях в здании нового общества, возводимом немногословными практиками на фундаменте здравого смысла – тяжкое наследие "предыстории". Этот анахронизм каким-то мистическим образом сочетается у нас с верой в то, что именно в теории и состоит наше главное экономическое преимущество.

Как практически это потенциальное преимущество безотлагательно превратить в реальное?

Вспомним, что исходный абстрактный ответ включал в себя три момента:

1) сознательность, лежащую в основе механизма общественного развития – сознательность действия партии, создающей новое общество;

2) научную основу, используемую как средство для этого сознательного действия и

3) его вполне определенную объективную цель.

Люди, живущие на дне воздушного океана, могут стараться постичь его законы, удовлетворяя этим свое праздное любопытство или же, максимум, пытаясь предсказать завтрашнюю погоду, повлиять на которую они все равно не в силах. Если же они решили заняться воздухоплаванием – им придется обходиться с законами совершенно по-иному.

Во-первых, нужно установить принципы аэродинамики, определяющие подъемную силу, которая действует на искусственное крыло. Во-вторых, чтобы законы не остались на бумаге, нужно конструкторское бюро со сложной культурой инженерных расчетов, нужна авиационная промышленность, объединяющая комплекс сложных технологий, а также долгие усилия летчиков-испытателей и многое другое. И, наконец, самолет – это противоестественное явление пророды – превращается в естественно падающий предмет, стоит лишь летчику отвлечься на минуту или двигателю прекратить работать...

Конечно, все это сложно и, к тому же, небезопасно. Но ,,практикам’’, все еще надеящимся, поднатужившись, воспарить на эфирных крылах здравого смысла, придется убедиться: рожденный ползать – летать не может.

Первый (,,предысторический’’) тип развития осуществляется вне зависимости от того, пытается ли кто-либо познать его законы, и насколько адекватен результат этого познания. В коммунистической эпохе познанные законы работают в качестве активных элементов двигателя общественного развития. При этом любой элемент общественного организма, не будучи присоединен к этому двигателю, немедленно замирает или превращается в ,,естественно падающее тело’’, деградируя к ,,предысторическому’’ типу развития.

Проницательный читатель, который в этом месте ожидает появления чего-то невиданного и неслыханного, будет жестоко разочарован. Здесь срабатывает известный стереотип, по которому для соотнесения ,,материалистического понимания истории’’ с жизнью требуются тяжкие умственные потуги, невероятные ухищрения и кульбиты теоретической мысли. Теперь-то мы понимаем, в чем тут причина. Подлинное же материалистическое понимание истории естественно согласуется с жизненными реалиями и здравым смыслом. Однако тут наука вовсе не подыгрывает начальству, не идет на поводу у здравого смысла, а исходит из него как из эмпирически конкретного и, пройдя путь осмысления, абстрагирования, возвращается к нему уже как к конкретно-всеобщему.

Итак, ,,соль соли, двигатель двигателей’’ механизма общественного развития в эпоху коммунизма – сознательная деятельность субъекта – правящей партии. Ее форму деятельности удобно в общих чертах представить в виде функциональной схемы (см. рис. ниже).

Она включает замкнутый воспроизводящийся цикл из шести функций, среди которых первые три являются дескриптивными (т.е. описывающими, аналитическими, исследовательскими), другие три – нормативными (предписывающими, конструктивными, практическими).

Функция 1 – установление того, в чем конкретно состоит ,,прогресс’’ на данном этапе развития общества, т.е. перспективной, а также текущей цели, общих методов и средств ее достижения, последовательности объективно-необходимых этапов на пути к ней. Все это устанавливается в терминах категориальной сетки ,,чистых формаций’’ и ,,идеальных’’ элементов, из которых они слагаются. Функция, при всей своей ,,теоретичности’’, не может осуществляться популярным методом ,,приставления пальца ко лбу’’ на предмет трансцендентального созерцания умопостигаемых эйдосов. Это – сложный итеративный процесс, реализуемый группой определенным образом подготовленных и вооруженных специальными средствами логиков-теоретиков, которые взаимодействуют с практиками и специалистами-предметниками. Процедура такого взаимодействия устроена как своеобразный ,,концептуальный насос’’, ,,накачивающий’’ предметное содержание в абстрактные логические ячейки категориальной структуры ,,Деятельности’’ с нужной степенью конкретизации. Собственно, функция 1 осуществляет познание необходимости, тех объективно необходимых этапов, через которые должно развертываться осуществляемое субъектом развитие общества.

Однако на этом этапе нам пока ничего не известно о том конкретном социальном организме, развитие которого мы собираемся осуществлять (помимо исходной гипотезы о его общей формационной принадлежности или этапе развития). Функция N 2 осуществляет детальную идентификацию этого организма в предметных категориях, полученных при реализации функции 1, т.е. его детальный ,,химический’’ и ,,биохимический’’ анализ на основе категориальной ,,таблицы Менделеева’’, и представление в виде сложной совокупности взаимодействующих, противоборствующих, вложенных один в другой, пропущенных друг через друга и т.п. укладов. Роль учебника по биохимическому анализу играет при этом категориальная структура ,,Движения’’ социальной материи, т.е. второй раздел исторического материализма.

Наконец, функция N 3 осуществляет переход от этой феноменологии собственно к логике развития, превращает пеструю картину сосуществующих и взаимодействующих укладов в логическую структуру соподчиненных объективных противоречий между ними. Это становится возможным благодаря использованию комплекса специальных средств, в котором овеществлена ставшая материальной силой диалектика как общая теория, категориальная структура ,,Развития’’.

Итак, осуществлено познание необходимости, текущей реальности и имеющихся возможностей. На этой основе можно переходить к активной, нормативной фазе деятельности субъекта.

Функция N 4, используя тот же комплекс логических средств, но уже в качестве мощной и гибкой системы автоматизированного проектирования, выстраивает программную линию развития, реализующую коммунистический критерий прогресса, как структуру определенным образом взаимоувязанного разрешения объективных противоречий.

Функция N 5 воплощает эту линию в практическую политику. Такая политика, обладая на сущностном уровне глубочайшей внутренней целостностью, на поверхности явлений неизбежно будет выглядеть как совокупность совершенно разнородных, разнонаправленных, а порой и парадоксально-противоречивых действий и мероприятий. Комплекс специальных средств – овеществленная ,,диалектика природы’’ – необходим для удержания контроля над этой сложной целостностью. Важно отдавать себе отчет, что в коммунистическом типе развития не может быть решений общего характера, которые кто-то должен потом конкретизировать, ,,исходя из здравого смысла и применительно к обстоятельствам’’. Программная линия развития на практически-политическом уровне последовательно должна быть реализована применительно к каждому элементу общественного организма, в противном случае он немедленно выпадает из коммунистического развития.

Здесь здравый смысл, казалось бы, подсказывает, что цикл деятельности субъекта завершен, и никакая функция N 6 больше не нужна. Но это снова следствие стереотипов ,,предыстории’’, некритически переносимых нами на новый тип развития.

В эпоху, предшествующую социалистической революции, общественное сознание способно устраивать жесткие арьергардные бои с общественным бытием, может даже серьезно затормозить его развитие, но в конечном счете вынуждено всегда сдаться на милость победителя. Что же касается коммунистического типа развития, то здесь измененное субъектом общественное бытие не в силах привести общественное сознание в соответствие с собой, не прибегнув для этого к помощи субъекта-посредника.

В этом глубокий смысл идеологической работы партии, ибо в ее отсутствие общественное сознание полностью заблокирует возможность каких-либо дальнейших экономических и социальных перестроек. Значение идеологической работы в новую эпоху качественно изменяется, неизмеримо возрастает, что прекрасно ощущают практические партийные работники, но что остается загадочным и необъяснимым с точки зрения ,,предысторической’’ методологической основы, тяжкого креста, добровольно принятого на себя нашими мучениками от теории. Их гордое сознание успешно блокирует наше бытие, по понятным теперь причинам игнорируя многолетние призывы партии создать теорию идеологической работы.

С.Платонов

Способ производства

Основное производственное

отношение

Стереотип, обычай